Терапия непсихотических психических расстройств у пациентов, обращающихся за хирургической коррекцией внешности

Опубликовано в журнале:

«РОССИЙСКАЯ СТОМАТОЛОГИЯ»; № 4; 2013; стр. 15-24.

К.м.н., доц. В.Э. Медведев¹, к.м.н., доц. В.И. Фролова¹, Т.В. Барсегян²

Проведено открытое проспективное с группой сравнения исследование терапевтической эффективности и переносимости препарата с тимо- и анксиолитической активностью пантогама актив при лечении депрессивных, тревожных и соматоформных расстройств у пациентов, госпитализированных в хирургический стационар с целью коррекции челюстно-лицевой области. Препарат обеспечивает редукцию психопатологических состояний у 68,6% больных, а также когнитивных нарушений, обусловленных премедикацией и наркозом. Высокая эффективность и хорошая переносимость препарата обеспечивает высокий уровень удовлетворенности хирургическим и нейротропным лечением, а также комплаентности пациентов.
Ключевые слова: психические расстройства, челюстно-лицевая хирургия, психофармакотерапия.

THERAPY OF NON-PSYCHOTIC MENTAL DISORDERS IN THE PATIENTS APPLYING FOR THE SURGICAL CORRECTION OF FACIAL APPEARANCE

V.E. Medvedev¹, V.I. Frolova¹, T.V. Barsegyan²

This open prospective clinical study of the therapeutic effectiveness and tolerance of Pantogam active, a preparation showing thymo- and anxiolytic activities, included the comparison group. The treatment with Pantogam active produced beneficial effect in the patients presenting with depressive, anxiety and somatoform disorders admitted to a surgical clinic for the correction of their physical appearance. This medicine ensured the improvement of the psychopathological conditions in 68.6% of the patients as well as the amelioration of cognitive impairments attributable to previous medication and narcosis. The high effectiveness and tolerability of Pantogam active accounts for the high level of patient compliance and satisfaction with the outcome of the surgical and neurotropic treatment.
Key words: psychic disorders, maxillofacial surgery, psychopharmacotherapy.

По данным литературы [3, 8, 14, 35, 50—53], на фоне врожденных или приобретенных дефектов челюстно-лицевой области (ЧЛО), а также после проведения хирургического лечения (или возникающих в связи с этим стойких деформаций лица) у 35—70% пациентов развиваются гетерогенные психопатологические расстройства. Так, дисморфическое расстройство (дисморфофобия, дисморфомания) регистрируется в среднем у 20% пациентов [27, 40, 49, 66], депрессивные расстройства — у 34,8—40,7% [8, 25, 48, 67], социальная фобия и другие тревожные расстройства — у 10,1—44,6% [12, 23, 64], аутодеструктивное поведение — у 6% [66].

Актуальность проблемы обусловливается значительным негативным влиянием психопатологических расстройств на показатели частоты постоперационных осложнений, удовлетворенности результатами лечения, повторной травматизации и заболеваемости у данного контингента больных [1, 2, 6, 7, 46]. За счет присоединения соматоформных, алгических, астенических, вегетативных симптомокомплексов, инсомнии и др. увеличивается длительность пребывания больных в стационаре, снижается приверженность терапии, степень участия в реабилитационных мероприятиях, комплаентность, усиливается межличностная конфликтность [21, 29, 36, 37].

У части пациентов наличие психических расстройств обуславливает недовольство собственной внешностью при отсутствии явных витальных или функциональных нарушений и предопределяет обращение к челюстно-лицевому или пластическому хирургу [18, 26, 43, 60, 62].

Кроме того, в ряде случаев психические расстройства реализуются сутяжными или кверулятскими реакциями с требованием материальных компенсаций за «утраченное», «не восстановленное» здоровье [3, 22, 51, 66].

Важно подчеркнуть, что, по мнению некоторых исследователей, хирургическая коррекция внешности, не сопровождающаяся психокоррекционной работой (психофармакотерапия, психотерапевтическое сопровождение) более чем в 80% случаев не приводит к уменьшению недовольства собственной внешностью [10, 30, 35, 41, 56, 59].

По данным литературы и собственного клинического опыта, основные затруднения при назначении психофармакотерапии в хирургическом стационаре связаны с противоречиями в решении вопроса о возможности назначения психотропных препаратов врачом не психиатром, стигматизацией больных, возможными нежелательными взаимодействиями психотропных и соматотропных средств (в том числе использующихся для премедикации) на фоне нестабильного соматического состояния [4, 15, 24, 42]. Соответственно, на первый план выдвигаются характеристики психотропного препарата, связанные с его переносимостью и безопасностью.

Последнее особенно актуально в свете возможного потенцирования многими психотропными препаратами негативного действия анестетиков на когнитивные функции больного. Возможное патогенное влияние общих анестетиков и наркотических анальгетиков выражается в нарушении системной и регионарной гемодинамики, срыве ауторегуляции мозгового кровотока, прямом токсическом действии на нервные клетки и нарушении синтеза и высвобождения нейротрансмиттеров [13, 34, 47, 58, 65], что может приводить к возникновению интра- и постоперационных церебральных осложнений у пациентов любого возраста [16, 45, 54, 63]. Наряду с делирием, аффективными расстройствами и астенией [20, 28,55], наиболее распространенной формой церебральных осложнений общей анестезии является послеоперационная когнитивная дисфункция (ПОКД), т.е. когнитивное расстройство, развивающееся в ранний и сохраняющееся в поздний послеоперационный периоды, проявляющееся в виде нарушений памяти и других высших корковых функций (мышления, речи и т.п.) и подтвержденное данными нейропсихологического тестирования в виде снижения показателей тестирования в послеоперационный период не менее чем на 10% от дооперационного уровня [39, 57, 61].

Таким образом, несмотря на интенсивное развитие в последние десятилетия в нашей стране реконструктивной и пластической (эстетической) хирургии, в отечественной литературе до настоящего времени практически отсутствуют данные о применении современных нейротропных препаратов с целью лечения психопатологических расстройств у пациентов, перенесших оперативное лечение патологии ЧЛО [5, 17, 31, 33, 38].

В этой связи представляется практически значимым проведение фармакотерапевтического исследования эффективности и переносимости ноотропного препарата пантогама актив, обладающего анксиолитическим и тимолептическим, свойствами для лечения тревожных, депрессивных и соматоформных расстройств, коморбидных с патологией ЧЛО у пациентов, перенесших хирургическую коррекцию внешности.

Целью настоящего открытого проспективного с группой сравнения исследования являлось изучение терапевтической эффективности и переносимости препарата Пантогам актив при лечении пограничных психических расстройств у пациентов, обращающихся за хирургической коррекцией ЧЛО.

Исследование выполнено совместно на кафедре психиатрии, психотерапии и психосоматической патологии (зав. — проф. Н.Л. Зуйкова) факультета повышения квалификации медицинских работников Российского университета дружбы народов и кафедре госпитальной хирургической стоматологии и челюстно-лицевой хирургии (зав. — проф., д.м.н. А.Ю. Дробышев) Московского государственного медико-стоматологического университета на базе отделения челюстно-лицевой хирургии ЦС и ЧЛХ ГОУ ВПО МГМСУ им. А.И. Евдокимова.

В исследование включены пациенты обоих полов в возрасте старше 18 лет, находящиеся на стационарном лечении и нуждающиеся в психофармакотерапии в связи с диагностированными психическими расстройствами [по МКБ-10: депрессивный эпизод легкой или средней степени тяжести (F32.0), рекуррентное депрессивное расстройство, депрессивный эпизод легкой степени тяжести (F33.0), тревожные (F40.0—F41.9) и соматоформные (F45.0—F.45.9) расстройства, расстройства приспособительных реакций (F43.2)].

Не включались в исследование пациенты с психической патологией, не удовлетворяющей критериям включения; с зависимостью от психоактивных веществ, со склонностью к аллергическим реакциям (в том числе гиперчувствительность к гамма-аминомасляной кислоте в анамнезе), принимающие лекарственные средства с психотропной активностью (за исключением анксиолитиков, включенных в схему хирургической премедикации), страдающие тяжелой печеночной, почечной или другой органной недостаточностью, злокачественными новообразованиями, неврологическими заболеваниями и любыми соматическими заболеваниями в стадии декомпенсации, участвовавшие в каких-либо исследованиях за 4 нед до включения в настоящее исследование; беременные и кормящие грудью.

Материал и методы
Пантогам актив назначался в течение 8 нед начиная со стартовой дозы 600 мг в первой половине дня (до 16.00) на 2—3-й день после хирургического вмешательства. При недостаточном терапевтическом эффекте предусматривалось повышение суточной дозы до максимального допустимого уровня 1800 мг.

Пациентам группы сравнения пантогам актив не назначался.

Состояние пациентов оценивали до назначения (исходные показатели, до операции (Д0) и на 2—3-й день после операции (Д2—3), а также на 7, 14, 28 и 56-й дни терапии (визит 3—6, Д7, Д14, Д28, Д56 соответственно).

Основными инструментами оценки эффективности терапии являлись: госпитальный опросник тревоги и депрессии (ГОТД), заполняемый пациентом самостоятельно, шкала общего клинического впечатления (CGI), серия когнитивных тестов: беглости речевых ответов, Струпа, методики исключения понятия, интерпретации пословиц и визуальная аналоговая шкала для оценки удовлетворенности внешностью.

Критериями эффективности терапии являлось также снижение суммы баллов по CGI-S ≤2 (отсутствие симптомов или пограничное расстройство) и CGI-I ≤2 (выраженное улучшение или существенное улучшение), а также 50% или большая редукция стартовых суммарных баллов тревоги и депрессии по HADS.

Безопасность и переносимость терапии оценивались на основании данных клинических и параклинических соматических обследований (частота сердечно-сосудистых сокращений, артериальное давление, клинический анализ мочи и крови, биохимический анализ крови, стандартная 12-канальная ЭКГ) и шкалы UKU.

В течение исследования целенаправленно проводилось клиническое наблюдение за наличием признаков непереносимости препарата, неблагоприятных явлений или клинических признаков взаимодействия с соматотропными лекарственными средствами.

Характеристика групп
Основную группу исследования и группу сравнения составили по 35 пациентов (19 женщин, 16 мужчин, средний возраст 39,9±2,1 года и 17 женщин, 18 мужчин, средний возраст 38,3±1,8 года соответственно), перенесших хирургическую коррекцию ЧЛО в отделении челюстно-лицевой хирургии ЦС и ЧЛХ ГОУ ВПО МГМСУ.

Социально -демографические характеристики пациентов приведены в табл. 1, причины обращения к хирургу и методы хирургического лечения — в табл. 2.

Таблица 1

Социально-демографическая характеристика двух групп пациентов

Таблица 2

Распределение пациентов по коморбидной соматической патологии и видам хирургического лечения

В качестве сопутствующей соматотропной терапии больные получали стандартные дозы препаратов (табл. 3).

Таблица 3

Сопутствующая соматотропная терапия

В табл. 4 указаны диагностированные у пациентов психические расстройства (по МКБ-10).

Таблица 4

Распределение больных в изученных группах по рубрикам МКБ-10

Представленные в табл. 1—3 данные свидетельствуют о сопоставимости обеих групп больных по основным социо-демографическим и медицинским показателям, что позволяет рассчитывать на валидность полученных результатов.

Психопатологические расстройства у пациентов обеих групп реализовались у пациентов с истерическими (13 и 15 наблюдений), обсессивно-компульсивными (11 и 10 наблюдений), тревожными (7 и 6 наблюдений) и пограничными (4 и 3 наблюдения) чертами личности.

По данным анамнеза, развитие неаффективных психических расстройств у пациентов отмечалось на фоне стрессогенных событий: имевшее место ранее или актуальная патология/травма ЧЛО (57,1% наблюдений в основной группе, 62,9% — в группе сравнения), вынужденное изменение привычных стереотипов поведения (смена места жительства или характера работы, изменение семейного положения и т.п. — 25,7 и 22,9% наблюдений соответственно), изменение в состоянии здоровья членов семьи (11,4 и 8,6% наблюдений соответственно), смерть близкого (по 5,7% наблюдений).

Клиническая картина депрессий характеризовалась преобладанием тревожного (4 и 5 наблюдения соответственно), астеноапатического (1 и 2 наблюдения соответственно) аффекта.

Длительность представленных в группах актуальных психопатологических симптомокомплексов варьировала от 1 до 27 мес (средняя длительность 10,7±2,3 мес).

Важно заметить, что, как соматоформные и нозогенные расстройства, так и единичные депрессивные эпизоды развивались преимущественно на фоне реакции на наличие дефекта внешности по типу дисморфофобии [44, 59] или патохарактерологического сенситивного или ипохондрического развития [9, 19, 32] личности.

Результаты
Средняя терапевтическая доза пантогама актив составила 1200 мг/сут.

Из 35 пациентов основной группы полностью завершили курс терапии все 35, что является косвенным указанием на хорошую переносимость препарата.

К моменту завершения исследования клинически значимое улучшение (пациенты, квалифицированные как респондеры по принятым в исследовании критериям) зафиксировано у 24 (68,6%) из 35 пациентов.

Согласно шкале CGI-I существенное улучшение отмечено у 18 (51,4%), выраженное улучшение — у 6 (17,1%) пациентов, умеренное улучшение — у 4 (11,4%) больных. Сходные результаты получены при анализе динамики тяжести психопатологических расстройств по шкале CGI-S (рис. 1).

Рис. 1. Динамика средних баллов шкалы CGI-S в основной группе (n=35) и группе сравнения (n=35).

На момент завершающей оценки исходный средний балл CGI-S (4,3) снизился до ≤2 у 22 (62,9%) больных.

В то же время в группе сравнения клинически значимое улучшение (пациенты, квалифицированные как респондеры по принятым в исследовании критериям) не было зафиксировано ни у одного пациента (p<0,001). Напротив, согласно шкале CGI-I, у 14 (40%) больных отмечено небольшое ухудшение, у 11 (31,4%) — выраженное ухудшение, у 9 (25,7%) — сильно выраженное ухудшение психического состояния, потребовавшее исключения пациентов из исследования и назначения иной психофармакотерапии (антидепрессанты, антипсихотики, анксиолитики). При анализе динамики тяжести психопатологических расстройств по шкале CGI-S (см. рис. 1) уже на 28-й день наблюдения отмечено увеличение среднего исходного балла CGI-S (4,2) до 5 баллов у 21 (60%) больных (p<0,001).

Выраженное клиническое действие пантогама актив, установленное по подшкалам CGI-I и CGI-S соответствовало достоверной редукции исходных баллов шкалы ГОТД (рис. 2).

Рис. 2. Динамика средних суммарных баллов шкалы ГОТД в исследуемых группах больных.

При этом на 2—3-й день после проведенного хирургического вмешательства (день начала терапии препаратом) у больных отмечалось усиление симптомов тревоги, обусловленной опасениями недостаточной эффективности или возникновения осложнений оперативного лечения. В дальнейшем значимое обратное развитие депрессивных, тревожных и соматоформных симптомов регистрировалось в среднем к концу второй недели лечения (Д14, р<0,05) с непрерывным улучшением показателей вплоть до последнего дня терапии (Д56, р<0,001).

Аналогичная динамика отмечена при анализе изменений величины среднего балла по подшкалам тревоги и депрессии шкалы ГОТД. К моменту завершения исследования отмечено снижение уровня тревоги на 63,8% (с 17,6 до 6,4; р<0,001), депрессии— на 69,1% (с 13,9 до 4,3; р<0,001) от исходного.

У пациентов группы сравнения, напротив, по шкале ГОТД зафиксировано ухудшение психического состояния. Как и в основной группе на 2—3-й день после хирургического вмешательства у больных отмечалось усиление симптомов ситуационной тревоги. Однако в дальнейшем выраженность психопатологических расстройств статистически достоверно продолжала нарастать (Д56, р<0,001, см. рис. 2). К моменту завершения исследования увеличение среднего балла по шкале ГОТД достигало 33,8% (с 19,2 до 26,1; р<0,001) от исходного.

Особое внимание уделялось в ходе исследования оценке динамики когнитивных расстройств у пациентов обеих групп. Согласно результатам когнитивных тестов у больных, принимавших пантогам актив, на 7-й день терапии отмечалось возвращение показателей к уровню предоперационных, что отчасти можно интерпретировать как нивелирование негативного влияния премедикативной терапией и наркозом (рис. 3—6).

Рис. 3. Динамика среднего времени (в с) выполнения первой части теста Струпа в изученных группах.

Рис. 4. Динамика среднего времени (в с) выполнения второй части теста Струпа в изученных группах.

Рис. 5. Динамика среднего числа ошибок при выполнении теста Струпа в изученных группах.

Рис. 6. Динамика среднего времени (в с) выполнения теста беглости речевых ответов в изученных группах.

Полученные данные подтверждаются результатами исследования, выполненного на выборке детей школьного возраста [28].

У больных, не принимавших пантогам актив, достижение дооперационного уровня показателей когнитивных функций было зарегистрировано лишь к 14-му дню терапии (см. рис. 3—6, р<0,001). В дальнейшем значимая положительная динамика не наблюдалась.

К 56-му дню терапии снижение среднего времени выполнения первой части теста Струпа достигало при приеме пантогама актив 20%.

Уменьшение среднего времени выполнения второй части теста Струпа при приеме пантогама актив составило 25% к 56-му дню терапии.

Уменьшение числа ошибок при выполнении когнитивных тестов в основной группе составило 15% от исходного и 65,1% от максимального (на 2—3-й день после операции).

Этот же показатель в группе сравнения редуцировался более поступательно (р<0,001) и не достиг своих исходных значений даже к моменту завершающей оценки.

Аналогичные тенденции динамики когнитивных функций были получены в результате анализа временных промежутков при выполнении теста беглости речевых ответов. Количество времени, потраченного на выполнение теста у пациентов, принимавших пантогам актив, уменьшилось к 56-му дню на 11%, а в группе сравнения — увеличилось на 18,9% (р<0,01)

Динамика удовлетворенности пациентов результатами лечения по визуальной аналоговой шкале (ВАШ) у пациентов обеих групп представлена на рис. 7.

Рис. 7. Динамика среднего показателя шкалы ВАШ при оценки пациентами результатов лечения в изученных группах.

На фоне приема пантогама актив пациенты достоверно чаще высказывали положительные оценки о результатах хирургического лечения (p<0,001), с пониманием относились к постепенной редукции постоперационных симптомов (отечность, болезненность), охотно участвовали в реабилитационных программах, являлись на повторные осмотры.

В группе сравнения на фоне прогрессирования психопатологической симптоматики отмечалась отрицательная динамика показателя удовлетворенности пациентов результатами лечения (по ВАШ, см. рис. 7). Больные отмечали усиление тревоги за свое здоровье. Вопреки данным объективных методов обследования и мнению специалистов, больные связывали неприятные ощущения в теле, алгии, астению, апатию, быструю утомляемость исключительно с последствиями хирургического вмешательства.

Нежелательные явления на фоне приема пантогама актив, отмечались у 6 (17,1%) пациентов преимущественно в течение первых 1—2 нед терапии и носили транзиторный характер или нивелировались на фоне снижения дозы препарата. Среди побочных эффектов наиболее часто развивались: тошнота (3 наблюдения); ранняя инсомния (2 наблюдения); увеличение аппетита (1 наблюдение).

Установлен благоприятный профиль безопасности препарата. На момент окончания терапии у больных изученной выборки не зафиксировано появления гемодинамически значимых нарушений функционирования сердечно-сосудистой системы. В ходе исследования не отмечено клинически значимого изменения артериального давления (включая ортостатическую гипотензию). Не обнаружено влияния на показатели крови и мочи.

Отмена пантогама актив (27 наблюдений) не сопровождалась развитием признаков синдрома отмены.

Заключение
В результате проведенного сравнительного исследования получены достоверные доказательства эффективности пантогама актив при терапии расстройств адаптации, а также депрессивных и соматоформных расстройств легкой или средней степени тяжести у пациентов, перенесших хирургическую коррекцию внешности.

Препарат обеспечивает редукцию психопатологических состояний у 68,6% больных с соматическими заболеваниями ЧЛО. Терапевтический эффект препарата реализуется быстро. Клинически значимая редукция психопатологических нарушений, наряду с улучшением самочувствия пациентов, начинается со 2-й недели терапии.

Кроме того, препарат статистически достоверно способствует скорейшей (к 7-му дню) редукции когнитивных нарушений, обусловленных премедикацией и наркозом.

Пантогам актив в средней дозе 1200 мг/сут обладает благоприятным профилем переносимости, практически не оказывает клинически значимого негативного влияния на соматические показатели. Клинические признаки нежелательных лекарственных взаимодействий с соматотропными препаратами отсутствуют.

Высокая эффективность и хорошая переносимость препарата обеспечивают высокий уровень удовлетворенности хирургическим и нейротропным лечением, а также комплаентности пациентов.

Таким образом, пантогам актив является эффективным и относительно безопасным препаратом, который может быть рекомендован для терапии указанных расстройств у данного контингента больных.

ЛИТЕРАТУРА

1. Андреищев А.Р. Сочетанные зубочелюстно-лицевые аномалии. Комплексная реабилитация. СПб: Синтез-Бук 2008. 256 с.
2. Баиндурашвили А.А. Морфо-функциональные параметры лица, влияющие на его эстетическое восприятие: Дис. ... канд. мед. наук. СПб 2011.
3. Баранская Л.Т. Факторы риска расстройств личностной адаптации у пациентов эстетической хирургии. Екатеринбург 2009.
4. Барденштейн Л.М., Климов Б.А., Панин М.Г., Михайлова В.М. Эффективность медикаментозной коррекции психопатологических состояний у больных с челюстно-лицевыми деформациями. Пробл нейростоматол и стоматол 1998; 1: 52—56.
5. Баринова М.Г, Андреищев А.Р. Психологические особенности пациентов с сочетанными зубочелюстно-лицевыми аномалиями. Стоматология детского возраста и профилактика 2002; 1—2: 61—65.
6. Белоусов Н.Н. Личностные особенности пациентов как фактор риска развития тяжелой степени хронического генерализованного пародонтита. Институт Стоматологии 2009; 43: 10—11.
7. Булычева Е.А. Обоснование психосоматической природы расстройств височно-нижнечелюстного сустава, осложненных парафункциями жевательных мышц, и их комплексное лечение. Стоматология 2006; 6: 58—61.
8. Виссарионов В.А., Медведев В.Э., Авдошенко К.Е., Мартынов С.Е. Аффективные и тревожные расстройства у пациентов пластического хирурга и косметолога. Эксперимен и клин дерматокосметол 2011; 3: 60—64.
9. Ганнушкин П.Б. Избранные труды. М 1964. 282 с.
10. Гольдштейн Я.Н., Ганушкевич М.Н. Значение пластических операций лица для психической и социальной реабилитации. Act Chir Plastic 1980; 3: 121 — 124.
11. Дробижев М.Ю. Нозогении (психогенные реакции) при соматических заболеваниях. Дис. ... д-ра мед. наук. М 2000.
12. Дударева А.П. Психические расстройства непсихотического уровня у пациентов с приобретенными челюстно-лицевыми деформациями (клинические и терапевтические аспекты). Дис. ... канд. мед. наук. М 2009.
13. Елькин И.О., Егоров В.М., Блохина С.И. Операционный стресс, общая анестезия и высшие психические функции. Екатеринбург: Клен 2007.
14. Каневская Я.А. Нервно-психические расстройства у лиц с косметическими дефектами: Дис. ... канд. мед. наук. Оренбург 2004.
15. Карякина И.А. Показатели качества жизни пациентов с посттравматическими дефектами ушных раковин до и после реконструктивных операций. Мед-соц эксперт и реабил 2012; 2: 54—57.
16. Князев А.В. Церебральные и метаболические нарушения при оперативных вмешательствах под общим обезболиванием у детей: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. М 2006.
17. Коваленко А.В., Слабковский А.Б., Дробышева Н.С., Персии Л.С. Индекс лицевых изменений и его взаимосвязь с психологическим статусом пациента с гнатическими аномалиями окклюзии. Ортодонтия 2010; 4: 31—35.
18. Куроедова В.Д. Особенности мотивации у пациентов с зубочелюстными аномалиями. Ортодент-Инфо 2005; 2: 42—44.
19. Лакосина Н.Д. Клинические варианты невротического развития. М 1970.
20. Лобов М.А., Овезов A.M., Пантелеева М.В. и др. Патофизиологические и морфологические основы церебропротекции в периоперационном периоде. В кн.: Сборник материалов Научно-практической конф. «Современные аспекты лечения заболеваний нервной системы». Тверь 2010: 28—34.
21. Луцкая И.К. Проблемы эстетической стоматологии Соврем стоматол 2004; 4: 16—19.
22. Матвеев В.Ф., Климова Б.А., Марков Б.П. Некоторые вопросы динамики патологического (сутяжнокверулянтского) развития личности у стоматологических больных. Сборник научных трудов «Аномалии и деформации зубочелюстной системы» под ред. Б.П. Маркова. М: Изд-во ММСИ 1992: 37—39.
23. Медведев В.Э., Барсегян Т.В., Дробышев А.Ю. Особенности психического статуса пациента челюстно-лицевого хирурга. Тезисы Второго (VII) съезда российского общества пластических, реконструктивных и эстетических хирургов. АИР АРТ. 1—2 декабря 2010: 86—87.
24. Медведев В.Э., Барсегян Т.В., Дробышев А.В. Терапия депрессивных расстройств у пациентов реконструктивного и пластического хирурга. Пластич хир и косметол 2012; 3: 401—407.
25. Медведев В.Э., Виссарионов В.А. Распространенность тревожных и депрессивных расстройств среди пациентов пластического хирурга. Эстетическая медицина 2011; 2: 281—287.
26. Медведев В.Э., Виссарионов В.А., Мартынов С.Е. Патохарактерологические и патопсихологические расстройства у пациентов пластического хирурга и косметолога (результаты психометрического исследования). Психиатр и психофармакотер 2011; 6: 4—8.
27. Михайлова В.В. Особенности реабилитации больных с приобретенными и врожденными деформациями челюстно-лицевой области в до- и послеоперационном периодах хирургического лечения (клинический, психотерапевтический, психофармакологический аспекты): Дис. ... канд. мед. наук. М 1998.
28. Овезов А.М., Лобов М.А., Пантелеева М.В. и др. Коррекция ранних когнитивных нарушений у детей школьного возраста, оперированных в условиях тотальной внутривенной анестезии. Анестезиол и реаниматол 2012; 3: 1—4.
29. Оганян Г.Р. Этапная реабилитация детей с врожденной патологией лица: Дис. ... канд. мед. наук. Пятигорск 2009.
30. Панин М.Г. Психологическая реабилитация больных после реконструктивных пластических операций при врожденных деформациях челюстных костей. Стоматология 1991; 1: 47—48.
31. Ронь Г.И., Акмалова Г.М. Эстетическая стоматология и качество жизни пациентов: Обзор литературы. Пробл стоматол 2010; 1: 28—30.
32. Смулевич А.Б., Волель Б.А., Медведев В.Э. и др. Развития личности при соматических заболеваниях (к проблеме нажитой ипохондрии). Психические расстройства в общей медицине 2008; 2: 3—11.
33. Уманская Н.Г. Социально-экономические, клинические и психологические аспекты эстетического лечения в терапевтической стоматологии: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. М: МГМСУ 2005.
34. Федоров С.А., Большедворов Р.В., Лихванцев В.В. Причины ранних расстройств психики больного после операций, выполненных в условиях общей анестезии. Вестн интенсив тер 2007; 4: 17—25.
35. Хеден П. Энциклопедия пластической хирургии. М 2001.
36. Хритинин Д.Ф., Прохорова C.B., Дударева А.П. Психические расстройства у пациентов с челюстно-лицевыми деформациями при реконструктивных пластических операциях. Психическое здоровье 2008; 4: 42—47.
37. Чкадуа Т.З. Реабилитация пациентов с дефектами и деформациями ушных раковин. Дис. ... канд. мед. наук. М 2011.
38. Шафирова Е.М. Изменения в самосознании у подростков с врожденной расщелиной верхней губы и неба после проведения реконструктивной операции. Дис. ... канд. мед. наук. М 2004.
39. Шнайдер Н.А. Новый взгляд на проблему послеоперационной когнитивной дисфункции. Острые и неотложные состояния в практике врача 2008; 5—6: 64—67.
40. Anderson R.C. Body dysmorphic disorder: recognition and treatment. Plast Surg Nurs 2003; 23: 3: 125—128.
41. Biraben-Gotzamanis L., Aouizerate B., Martin-Guehl C. et al. Body dysmorphic disorder and cosmetic surgery: assessment of 24 subjects with a minimal defect in appearance 5 years after their request for cosmetic surgery. Presse Med 2009; 38: 7—8: 1062—1067.
42. Buhlmann U, Reese H.E., Renaud S., Wilhelm S. Clinical considerations for the treatment of body dysmorphic disorder with cognitive-behavioral therapy. Body Image 2008; 5: 1: 39—49.
43. Cash T.F., Pruzinsky Т., ed. Body Image: a handbook of theory, research, and clinical practice. New York: Guilford Press 2002.
44. Cororve M.B., Gleaves D.H. Body dysmorphic disorder: a review of conceptualizations, assessment, and treatment strategies. Clin Psychol Rev 2001; 21: 6: 949—970.
45. Creeley C.E., Olney J.W. The young: neuroapoptosis induced by anesthetics and what to do about it. Anesth Analg 2010; 110: 442—448.
46. De Sousa A. Psychological issues in oral and maxillofacial reconstructive surgery. Br J Oral Maxillofac Surg 2008; 46: 8: 661—664.
47. Eisenach J.C. Anesthesia and neurodevelopment in children. Time for an answer? Anesthesiology 2008; 109: 757—761.
48. Glynn S.M., Shetty V., Elliot-Brown K. et al. Chronic posttraumatic stress disorder after facial injury: a 1-year prospective cohort study. J Trauma 2007; 62: 2: 410—418.
49. Hadley S.J., Greenberg J., Hollander E. Diagnosis and treatment of body dysmorphic disorder in adolescents. Curr Psychiatry Rep 2002; 4: 2: 108— 113.
50. Hull A.M., Lowe Т., Finlay P.M. The psychological impact of maxillofacial trauma: an overview of reactions to trauma. Oral Surg 2003; 95: 515—520.
51. Kamburoglu H.O., Ozgur F. Postoperative satisfaction and the patient's body image, life satisfaction, and self-esteem: a retrospective study comparing adolescent girls and boys after cosmetic surgery. Aesthetic Plast Surg 2007; 31: 6: 739—745.
52. Kim S.J., Kim M.R., Shin S.W. et al. Evaluation on the psychosocial status of orthognathic surgery patients. Oral Surg Oral Med Oral Pathol Oral Radiol Endod 2009; 6: 828—832.
53. Kosakevitch-Ricbourg L. Psychological aspects of facial trauma. Rev Stomatol Chir Maxillofac 2006; 107: 4: 273—282.
54. Krenk L., Rasmussen L.S., Kehlet H. New insights into the pathophysiology of postoperative cognitive dysfunction. Acta Anaesthesiol Scand 2010; 54: 8: 951—956.
55. Lobov M., Knyazev A., Ovezov A. et al. Perioperative prevention of early cognitive dysfunction in children. Intensive Care Med 2010; 36: Suppl. 2: 276.
56. Nouraei S.A., Pulido M.A., Saleh H.A. Impact of rhinoplasty on objective measurement and psychophysical appreciation of facial symmetry. Arch Facial Plast Surg 2009; 3: 198—202.
57. Nystrom G. An inside look at cosmetic surgery. Am Сhronicle 2007.
58. Pearn M.L., Hu Y.B.S., Niesman I.R. et al. Propofol neurotoxicity is mediated by p75 neurotrophin receptor activation. Anesthesiology 2012; 116: 1—10.
59. Phillips K.A. Body dysmorphic disorder: diagnostic controversies and treatment challenges. Bull Menninger Clin 2000; 64: 1: 18—35.
60. Rashid A., Brennen M.D. Psychiatric assessment of patients with selfinflicted lacerations to the wrist and forearm admitted to a nonpsychiatric ward: the experience of a regional plastic surgery unit. J Plast Reconstr Aesthet Surg 2006; 59: 3: 266—271.
61. Rasmussen L.S., Larsen K., Houx P. et al. ISPOCD group. The assessment of postoperative cognitive function. Acta Anaesthesiol Scand 2001; 45: 275—289.
62. Sarver D.B., Infield A.L., Baker J.L. et al. Two-year results of a prospective, multi-site investigation of patient satisfaction and psychosocial status following cosmetic surgery. Anesthet Surg J 2008; 28: 3: 245—250.
63. Stratmann G. Neurotoxicity of anesthetic drugs in the developing brain. Anesth Analg 2011; 113: 5: 1170—1179.
64. Tebble N.J., Thomas D.W., Price P. Anxiety and self-consciousness in patients with minor facial lacerations. J Adv Nurs 2004; 47: 417—426.
65. Thomas J., Crosby G., Drummond J.C., Todd M. Anesthetic neurotoxicity: A difficult dragon to slay. Anesth Analg 2011; 113: 5: 969—971.
66. Veale D., De Haro L., Lambrou C. Cosmetic rhinoplasty in body dysmorphic disorder. Br J Plast Surg 2003; 56: 6: 546—551.
67. Zatzick D.F., Russo J.E., Katon W. Somatic, posttraumatic stress, and depressive symptoms among injured patients treated in trauma surgery. Psychosomatics 2003; 44: 479—484.

Комментарии